Девчонка спутала цифры телефона и набрала его. Он в этот момент как раз ссорился с кассиром и грубо крикнул в телефон. Там тишина. Он еще раз спросил, кого нужно — номер телефона был не определен. Тоненький голосок спросил дедушку. Он было опять хотел грубо ответить, что ошиблись номером, что никакого дедули тут не было и не будет — нужно внимательно набирать номер, девочка! Только голосочек был таким нежным, что он себя приструнил и объяснил уже спокойно, что по этому номеру дедушки нет, и что здесь есть только такой дядя как он. Только девчонка опять четко продиктовала именно его номер.
Пришлось разобраться. Этот номер ей дала мама. Якобы, этот номер стал новым телефоном дедушки, а старого у него уже нет. И не понятно, куда он делся. Тогда мама решила купить ему новый. И дала ей его новый номер. А девочка его записала. А может быть, и этот телефон дедушка тоже потерял? Тот только засмеялся в ответ. Скорее всего, дедушка ничего не терял. Так случается. Может быть, она ошиблась при записи. Ничего страшного. Ну или цифры спутала.
Он уже ушел из банковского отделения и забыл о хамстве кассира. Не понимал, каким образом сможет найти дедушку? А маму? Тоже не понятно. Девчонка пыталась дозвониться маме, но телефон ее был выключен. Быть может, она занята или работает. Ну либо батарейка села. Тогда необходимо звонить отцу! А телефона мамы у него не было. Он ушел из их жизни давным–давно. Она даже не помнит, как он выглядит. Она в любом случае звонит дедушке или матери.
А зачем вообще звонить? Что произошло? Быть может, ничего страшного? Она и так ждала. Долго ждала. Уже кровь перестала идти. Только болеть не перестало. Какая–такая кровь? Руку порезала?
Он мигом завел автомобиль и постарался уже в процессе езды уточнить, где проживает девочка. Она только знает номер квартиры и дома, а улицы забыла. Что видно из окон? На каком транспорте она ездит? Мама на авто? Вспомнить нужно номер автобуса. Он стал ехать по маршруту автобуса и осознал, что она проживает в соседнем дворе.
Мигом забежал на седьмой этаж девочка уже открывала двери. Рука, перемотанная полотенцем. Он сел рядом и обалдел! Разрезала она руку от самой кисти и до плеча. Кровь уже остановилась, но полотенце все в красных пятнах. Девочка была напугана, аж губы побелели.
Он схватил ее на руки и понес вниз. Спохватился и достал блокнот, вырвал лист и написал на нем свой номер и ту больницу, в которую они поехали. И что поранена рука.
Они поехали в поликлинику. Он сразу же стал радоваться, что он по образованию доктор. А то бы и не сообразил, куда бежать и что делать. Там ей стали накладывать швы. Причем работали быстро. Девочка сразу же уснула. Он держал ее на руках, гладил волосы, и не понимал этих новых ощущений.
В этот момент стал вибрировать телефон. Он перебил крик женщины и толком все объяснил.
Спустя тридцать минут к ним подошла мать девочки. А та все еще спала. Он гладил ее по волосам.
В принципе, говорить было не о чем. Да они и не стали. Просто рядом сидели. Он уже по телефону все объяснил ей. Все то, что произошло в течение прошлых двух часов. Зачем повторяться.
Затем девочка стала медленно просыпаться. Увидела мать и аж обрадовалась. И ему заулыбалась. Он уже собрался уходить. Девочка взяла его руку и остановила. Он присел на минутку.
Ему стало неудобно от их говора. Они по–своему шутили. Две девочки. Ему это было не понятно. Слова превращались в предложения, только он их все равно не понимал.
Затем он расслабился. Даже прилег немного — спина уже болела. Стал ловить себя на мысли, что они ему нравились. Они смотрелись гармонично. Так ведут себя только близкие люди. И тут без разницы — сколько собеседникам лет и кем они друг другу приходятся.
На следующий день девочку выписали. Ночь с ними провел дедушка. Он плакал и не знал, как так вышло. Долго обнимал девочку. Не переставая гладил ее, извинялся, что надолго ушел. А девочка тыкалась в него носом, целовала и обнималась. И они выглядели такими счастливыми!
Позвонила мать девочки. Он знал, что она позвонит. Ведь она была вежливым взрослым человеком, поэтому так полагалось. Со словами благодарности или сочувствия. Ну или для того, чтобы просто поболтать из вежливости.
Она так и сделала. Они стали говорить. Долго. Но она его никуда не пригласила. А он так рассчитывал на это.
Хотя, она не обязана этого делать. Только ему так хотелось… Он выдумал, что станет изображать занятого парня. Ведь он доктор, у него много больных, только он постарается выкроить момент, чтобы попить чашечку чая. Она не любит чай? Ну что ж, тогда кофейку. Какого сорта? Какой обжарки? А свежесваренный или из пакетика? С молоком или крепкий? Без сахара? Он добавляет только тростниковый. Но чтобы оставалась горчинка.
На том конце провода повесили трубку и он пришёл в себя.
Даже стал трясти головой, чтобы прогнать весь тот бред, который поселился в его голове. Зачем он вообще думает об этой женщине? Он уже на мечтался тут себе, внедрится в их счастливую жизнь. Так хотелось стать частью этой идиллии. Готовить для них завтраки, кормить их, он бы обязательно справился.
Жили они рядышком. Стали бы видеться. И они увиделись. Ведь жили по соседству. Она шла рядом с красивым мужчиной. Они держались за руки и хохотали, беседовали. На непонятном ему языке. Опять. И казались такими счастливыми — опять непонятное ему состояние.
Он попытался пройти мимо них, она его заметила и остановилась. Окликнула и подошёл. Стала знакомить со спутником и вспоминать тот случай, когда он так сильно помог им с дочкой. Потом познакомила их. Но по сути общаться было больше не о чем. Зачем одно и то же повторять?
Он вежливо заулыбался и стал прощаться. По крайней мере хоть какая–то определенность. Лишь руки спрятал в карманы куртки, чтобы никто не заметил их нервной дрожи.
